Помните? Хотя, не все, конечно, в силу возраста. В 70-е годы в моде были махровые майки-футболки. Такие ярко-жёлтые, с полосатым разноцветным воротником-резинкой, такой же резинкой по рукавам и по низу майки. Да помните, конечно. Но речь не о майке в конце концов.
Бегу я по широкому коридору техникума. Поздняя весна. Солнца — море разливанное. Ярко вокруг.
Бегу как раз в такой желтой майке. Несусь (извините!) в туалет. Чай, компот и другое наружу просились.
Навстречу мне несется ровно в такой же маечке мужчина и странно знакомым голосом спрашивает:
– Паренек, подскажи, где туалет?
Подсказал. Влетели плечом к плечу, в соседних кабинках стоим.
Моем одновременно руки под кранами, смотрю, какое знакомое лицо у мужичка. Потом осенило, это ж Лещенко, концерт его через 10 минут у нас в актовом зале начнется!
Автограф не взял у него. Хотя, чем на чём писать, да и место какое-то двусмысленное.
Тогда же в Одессе купил штаны. Вельветовые. С широким таким рубчиком. Крой почти джинсовый. С клёпками и двойными швами. И цвет был чудесный. Оранжевый, радикальный, яркий.
Думаю, в нашем городе таких штанов больше не было ни у кого. Взгляды прохожих встречали моё появление задолго и провожали тоже долго. Не скажу, что бабули-дедули обидно свистели и улюлюкали в спину, но плевались. Это факт. И с чего бы? Такая красота оранжевая.
Я сначала немного стеснялся. Старался штаны носить редко. В школу не напялишь на себя. На тренировку – тоже. И стащить могли из раздевалки. А по выходным, да. В кино сходить или в другое культурное место.
Штаны прекрасны ещё и тем, что я стал заметной фигурой. Со мной знакомились девушки, хулиганы протягивали руку для знакомства. Слава пришла.
Если бы наша лёгкая промышленность была более развитой и использовала прогрессивные химические красители, то оранжевые штаны просуществовали бы дольше, и мой триумф в городе упрочился. Но… После нескольких стирок штаны поблёкли, оранжевость превратилась в слабожёлтый цвет, а затем совсем посерела.
Однако, в хозмагах продавались анилиновые красители. В таблетках. 15 копеек за штуку. Это был выход из положения.
Бывшие оранжевые красавцы-штаны раз в неделю превращались то в джинсово-голубые, то в красные, то в зелёные. Какие были красители, такие и использовал.
В конце концов штаны превратились в то, что в начале девяностых называли «варёнками».
Секретом превращения штанов в модную одежду не делился ни с кем. Отмахивался, мол, так, при случае достались.
Конец штанов был предсказуем. Их утащили из шкафчика в цеховой раздевалке, где я проходил практику после первого курса техникума.
Больше те штаны я не видел. Исчезли. Наверное, в другой город уехали.
К слову, мне за те штаны предлагали неслыханные сто рублей!
В архиве есть пластинка. Умиляет памятка на внутренней стороне разворота конверта: «Гибкие пластинки можно слушать на электропроигрывателях, предназначенных для долгоиграющих моно- и стереопластинок». А как же, народ в магнитофоны пытался запихивать пластинку вместо бобин. Весело, немного грустно, ностальгично.
Итак, вокально-инструментальный ансамбль «Битлз», Англия. А. Солнце восходит (Дж. Харрисон), Потому что, Б. Поппури (Дж. Леннон и П. Маккартни).
Раньше я для чего-то подписывал пластинки, где и когда их приобрёл. Вот эту синенькую купил в Одессе в 1975 году. Даже помню тот газетный киоск на Привозе. Довольно часто бывал в те времена в городе-герое и наведывался в ту точку продажи. Кое-что удавалось купить. И не только из музыки. Однажды, как в том анекдоте получилось: «У нас с Джаггером 2003-й год памятным оказался: Мик получил титул лорда, а я по роже в Челябинске».
Да, да, да, так и произошло в Одессе в 75-м. Отхватил от местных хулиганов, пытавшихся стрясти мелочишку от пацана залётного. Не стрясли. Но хоть подрались! И пластиночку эту слегка примяли, однако, на качестве воспроизведения небольшой гиб не сказался. Всё равно плохое звучание. Но какая радость была от покупки!
В параллельной группе учился чудаковатый парень Женя. Где-то прослышал он, якобы в городской газете платят гонорар в целый рубль за кроссворд. Вот и увлёкся Женя.
Жаль, что не осталось у меня ни одного его творения. Рыдали всем курсом, когда разгадывали.
Помнится, как-то очередной его шедевр рассматривали, нарисованный на тетрадном листе в клеточку. Среди прочих был и такой вопрос по вертикали: «Дырка в земле. 6 букв» Бились-бились, не подходит ни нора, ни яма, ни овраг. Коля от гордости аж рдел ушами. Оказалось, тАнель.
– Так какого хрена, ты, Женя, тоннель через «а» написал, да ещё с одной «н»? – возмущались мы несмышлёныши.
– Ну, если через «о», то по вертикали «Пышка с начинкой. 7 букв» не получится. А что с двумя «н», так забыл!
Стали думать, что за пышка такая… Оказалось – «ватрушка», только во множественном числе, «ватрушки». Ну и за знания Женю зауважали мы конечно, всё же знает парень, что именно вАтрушка, а не вОтрушка. Молодец.
Подумаешь, во множественном числе, главное, что по вертикали «Сильное чувство. 5 букв» идеально прилегло. «Изпуг», если что!
Так и не стал никогда Женя ни кроссвордистом, ни миллионером. До пенсии проработал слесарем на заводе. А чужие кроссворды от скуки иногда решает и плюётся, если вопросы безграмотные или сложные.
Зашёл к парням знакомым в гости в общежитие. Радушно приняли:
– Садись, Серый, за стол! Поужинаем. Сейчас Ванька картошку с мясом дожарит.
Дело хорошее. Кто откажется. С тренировки иду, голодный.
Ждём. Заходит Ванька, прихваткой держит двумя руками огромную сковороду. Размером с хорошую банную шайку. Запах потрясающий!
На столе помидорчики маринованные, огурчики. Вилок нет. Баловство это. Ложки. Самый надёжный инструмент. Никогда не подводит. Да и входит в неё не в пример больше.
Ванька опытным глазом охватывает стол и сразу исчезает за дверью. Со сковородой.
Раньше лозунг был «Город – селу». Это когда инженеры, рабочие, бухгалтеры, учителя и прочие, и прочие белоручки в едином порыве с решениями партии ехали в поля. В основном картофель собирать.
Впереди ползет трактор, землю бороздой вскрывает, из неё картошка вылезает. Идешь с ведром и кланяешься, кланяешься. Как только ведро наполнилось, спотыкаясь о комья земли, бредешь к здоровенной телеге, высыпаешь из ведра. И так с утра и до вечера.
Да всё б и ничего, только сегодня суббота. Завтра, ясное дело, воскресенье. Его тоже уборке картофеля посвятят партийные руководители. Порыв-то единый!
Только вот, честно, в понедельник я ни одного сельского картофелевода не встречал в бухгалтерии завода, в школьном классе, у фрезерного, например, станка или, скажем, в репетиционном зале театра пантомимы.
Как-то в разрез шли труженики села с жизнью городской. Или партийные руководители что-то не додумали. Хотя, этого просто не могло быть! Невозможно. А, впрочем, …
На зимние каникулы поехали отдохнуть к Вите в село.
Снега тогда навалило – жуть, деревенские забавы – прелесть! Нам тогда по пятнадцать лет было-то. И на санях, запряжённых конями, по полевым дорогам, и на лыжах по холмам, и на коньках по пруду (или на коньках это в другом географическом месте было?!), и танцы в клубе, и девчонки румяные, спелые такие. Эх!
По привычке заглянул в единственное сельпо. Там, как везде по Союзу, на полках среди кусков хозяйственного мыла, рыбных консервов, носков и прочего были книги и пластинки. Порылся и купил несколько. Одна из них «Певцы Леса Хамфри». Отличная пластиночка в неприхотливом бумажном конверте. Остаток каникулярных вечеров мы провели под эту музыку. Была там, в селе, девчонка Надя. Ей так нравилась песня «Мексико». И я бесконечно ставил на проигрывателе эту мелодию, потому что мне нравилась Надя. Ах, эта Надя! А потом я шёл провожать её по тускло освещённым улицам села по скрипучему искристому снегу. Мы с Надей даже целовались и… Впрочем, об этом как-нибудь потом.
Удивительно свежо и сегодня звучит оркестр и певцы Леса Хамфри!
А вот Вити не стало. Пластинка его пережила. Слушаю «Мексико». Грустно.
В техникуме был у меня приятель Витя, хороший парень, добрый, рукастый, но немного не в ладах с головой, незначительно совсем, память страдала. На первом курсе преподаватель истории дал задание выучить текст Гимна СССР.
Каждый должен был встать со своего места и с выражением (или без оного) прочитать наизусть отрывок. Вите достался вот этот куплет:
«Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил:
На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил!»
Ясное дело, для Вити Гимн был велик и неподъёмен, пришлось подсказывать…
Шёпотом ему «кричу»: «На правое дело он поднял народы…». Витя, нервно прислушиваясь, повторяет за мной: «На право… на лево… он поднял народы…»
Витя получил двойку за исполнение, я — за суфлёрскую работу.
В декабре 75-го приобщился к комсомолу. Собирался раньше, ещё в восьмом классе, но не случилось. Не приняли. Ибо. Рассказывал однажды, как мы с пацанами классный журнал за школой сжигали. Под окнами учительской. (Нет, чтобы подальше уйти!). Вот и того. Отклонили мое заявление на вступление в ВЛКСМ. И правильно, и нечего было стройные и плотные ряды марать. А в техникуме на первом курсе к зимней сессии нас всех, кто в школе мог изгадить славное имя комсомола, приняли в Союз. Наверное, мы уже исправленные были. Прям вот взяли и всех чохом приняли. Вопросы позадавали перед этим. Что-то о «демократическом централизме» (кажется так) мне досталось отвечать. Фотографии три на четыре собрали. И через пару дней прямо на уроке математики билеты и раздали. Сам секретарь комитета комсомола техникума подходил, руку жал и раздавал.
Помнится, я тогда удивился, секретарь наш на студента мало похож, лысоватый тридцатилетний дядька. Но отмахнулся от мыслей. Мало ли, может, второгодником в каждом классе сидел, а теперь исправился, и доверили руководить.
Так что организация ВЛКСМ была хорошей школой и трамплином. Для тех, кто понял правила игры. Они и сейчас у рулей разного уровня. Это те комсомольцы, кто организовывал, направлял, убеждал, наставлял, уговаривал, по-товарищески угрожал, иногда врал и приписывал.
Интересно, что люди с профильным, как правило, образованием, ни дня не работавшие в школе, в больнице, на шахте у станка оказывались в высоких креслах. Собственно, они и сейчас там. В них. В управлениях, в комитетах, в министерствах. Да сами посмотрите на первые полосы газет, в экраны телевизоров, в новостные полосы интернета. Узнаете?
Впрочем, верили мы или не верили в идеалы коммунизма, не важно. Мы были молоды, мы жили в той стране. Так что «любовь, комсомол и весна…»
В 74-м году поступил в техникум. Там была странная привычка в конце октября проводить легкоатлетический кросс с оригинальным названием «Золотая осень». Выглядело это эпично: практически все студенты, от мала до велика, по выстрелу из стартового пистолета, толпой неслись через лес, вокруг прудов, вдоль Кубани, матерясь, плюясь, посвистывая лёгкими, дико кося глазами на редкую цепочку преподавателей, выставленную вдоль всего маршрута забега. Уйти с трассы никому не удавалось. Спорт же в массы! Лозунг такой был.
Кстати, ровно так же в школе всех загоняли на хор. Да, да, да. Поголовно. Потому как, опять же, лозунг был «Искусство в массы!».
