Метка: Проза

***

Жахнуло тогда аккурат в полпятого утра. Вот только дату подзабыл, то ли 12, то ли 20 августа. В 80-м году в Кандагаре. Склад артвооружения рванул.

По всему огромному аэродрому разлетались осколки и куски бомб, расщепленные и мятые трубки НУРСов и прочих ракет, слипшиеся пачки патронов разных калибров. Несколько МИ-8 факелами горели на стояночных площадках. Странно, что в суматохе успели из эпицентра выкатить МИГи.

Горело и бахало почти до вечера. По слухам, никто не погиб.

Бессонница. Зачем вспомнил об этом?

***

Ветер – это всегда тревожно.

И даже чёрт с ними, с песчинками, мелкой пудрой забивающимися под хэбэ, разъедающими плоть вместе с тяжёлым потом.

И даже плевать, что прицельность теряется – с той стороны в тебя тоже труднее угодить.

И даже снежная круговерть в горах, конечно, неприятная, но ветер маскирует, хоть и сбивает с ног, с пути.

В полку ветер – тоска. Чем сильнее ветер, тем больше хочется бросить всё и вернуться домой.

Там ветер другой. С гор, с Кубани, из степи, пахнущей полынью.

***

Вова, хороший парень, добрый, юморной. Выпить любил только. Каждый день готов был не просто, а даже зло. Употреблять в смысле. Где он брал выпивку, никто не знал. Дело-то на службе было. На срочной. Да ещё и в Афганистане.

Не дебоширил, не активничал Вова, просто бродил между палаток, бормотал песню длинную, веселую (наверное), сам же и хохотал над ней.

Патруль его взял. Чужой. Артиллеристы. Не знали они, видимо, о такой милой привычке Вовы — выпить и мирно бродить. Свои-то на него через полтора года и внимания не обращали, а пушкари-зануды обратили.

Прапорщик, старший патруля, отдавая мне тело товарища (за десять банок тушенки) ворчал и головой покачивал почти восхищенно: «У вас все такие борзые? Чуть что — я пожалуюсь Члену Военного Совета!»?

***

Кто помнит или знает, что такое «нурсики»? Да многие, конечно, кто хоть как-то сталкивался с войной в Афганистане. Для тех, кто не в курсе, «нурсик», это всего-навсего колпачок от НУРСа (неуправляемого реактивного снаряда). Очень удобная тара, чтобы, например, хлопнуть из неё шильца (технического спирта, слитого из авиатехники) или, совсем уж по-мажористому, водочки «Столичной», или местного «шаропа», который мусульмане, не смотря на жёсткие запреты, гнали-таки для Ограниченного Контингента и успешно продавали.

Так вот, о «нурсиках». В гараже недавно обнаружил в ящике с инструментом две такие «чашечки», ёмкостью в 75 мл. Привёз их на память аж в 1981 году из Кандагара. Вот и лежали, теперь уже музейные экспонаты, ждали, пока не вспомню байку, связанную с ними. Кто-то слышал её, кто-то помнит, но перескажу.

Читать далее «Байка про нурсики»

***

Ей Богу, для чего военнослужащему зеркало? Вроде как-то и неприлично, что ли. В самом деле, весь из себя в хаки, боеприпасы, даже автомат имеется. И на тебе, зеркало!

С другой стороны, если взглянуть, как без него, к примеру, побриться. Можно, конечно, на ощупь. Так себе получится, не очень чисто, что будет раздражать и тебя, и начальство в расположении части. Выходит, зеркало нужно иметь. Не в кармане, разумеется.

У нас в избушке, которую мы построили ещё прошлым летом из бомботары и ящиков для нурсов и довольно успешно пережили афганскую зиму, было зеркало.

Изначально оно было большое. Кто-то из парней стянул его «под шум волны» во время переезда штаба соседнего полка из палатки в деревянный модуль. Специально вызвался помочь сознательный боец, заприметив полуразобранный одёжный шкаф с зеркалом на внутренней стороне двери.

Бриться теперь можно было с комфортом, стоя. Заодно и свой внешний вид осмотреть.

Однажды зеркало упало. Не аккуратно с ним обошлись. Вернулись с гор раздражённые, кто-то швырнул в сердцах подсумок и в зеркало угодил. Бывает.

Оно обрушилось на пол разновеликими осколками. Выбрали самый большой и широкий, этакую карикатурную саблю, закрепили гвоздями-сотками по краям, да ещё и загнули для надёжности. Нормально. Фрагменты поверхности для бритья видны и хорошо. Только теперь сидя надо было бриться. Да и ладно.

Однажды бреюсь. Согнулся перед зеркалом, лень за табуретом идти. Осталось-то чуть совсем под носом выбрить, ближе к осколку потянулся, не видно ж ничего, сумерки утренние.

Вдруг за стеной как бахнуло. Вжжжжыыыых…. Шшууууухххх… Трррресь… Это стену домика насквозь пробило. Над моей головой что-то шшшшш прошипело. О другую стену ударилось и упало на пол, подпрыгнуло несколько раз.

Выпрямился я, глазом приник к дырке, что и как там, на улице, узнать. И понял, что аккурат в лоб бы железка прилетела, если бы в рост стоял.

С тех пор зеркала уважаю и никого никогда не осуждаю, если зеркало разбил. В конце концов не специально же человек старался.

Ах, да, тогда за нашей избушкой мина рванула. И как её духи до нас докинули? Никогда такого не было. Ни до, ни после.

***

Всякий раз, когда пользуюсь старым армейским котелком, вспоминаю однополчанина Сержика . Парня призвали из какого-то глухого армянского села. С русским языком беда у него, однако, Сержик старался и довольно быстро овладел разговорной речью.

Был он на год младше призывом, дедовщины безумной и беспредельной в полку не было. Так, на уровне принеси-подай, не более того. Но всё же каждый знал своё место, и никто не борзел.

Читать далее «Старый котелок»

***

В юности не любил помидоры в собственном соку. В самом деле, где крепость плода, где ядрёность засолки, где аромат разнотравий и приправ?! Где? Вот именно вас спрашиваю, где?! То-то же. Нет. Поэтому с большой неохотой их кушал, когда родители к ужину баночку отрывали. М-да…

Наш взводный осенью 80-го года вернулся из отпуска. Ясное дело, понавёз всякого там, в том числе и соленья-варенья.

Вечером ужин сделали праздничный. Старлей отличный парень, чего ж не уважить. Да и плохо без него. Чужой лейтенант тоже неплохой, но свой-то роднее. И в горах с ним спокойнее. В Афгане это важно было.

В общем, картошки поджарили. Итальянских овощных консервов поставили на стол. Тортик из галет и сгущёнки сотворили.

Позвали старшего лейтенанта.

Ему приятно было. Мы видели.

Взводный торбу принёс, тоже на стол банки с огурцами, помидорами, салатами вывалил, колбасу копчёную, сальце с прожилкой, что-то ещё. И бутылку водки. За встречу и возвращение. Гхм…

Выпили по глотку из кружек и глазами по столу, чем закусить, шарим.

Ухватил я взглядом помидорку в миске, хвать её… А она мяконькая, сочненькая, прямо то, что нужно. Эх, красота! И дом сразу вспомнился, и потеплело на душе.

С тех пор люблю, знаете ли, помидоры в собственном соку. Вкусно!

В давние-давние времена играл я в ансамбле. Вокально-инструментальном. В техникуме. Ну, как играл, держался за бас-гитару и изредка делал бумс-бумс, чтобы не помешать барабанщику и не получить потом люлей от Вити Щ., руководителя. Витя, конечно, нуждался в басисте и надеялся что-то вылепить из меня. Впрочем, не об этом речь.
В преддверии праздника готовили новую программу. Позарез нужна песня о 8 марта. Нет! Нет таких песен. Не нашли, не вспомнили.
Как раз перед репетицией в киоске Союзпечати я пластинку-флекси купил. «Цветы» на ней «Колыбельную» записали.
Поставили синенькую пластиночку на электрофон «Юность» и обомлели. Ох!
В общем, самая-самая восьмимартовская песня от нас получилась на вечере для девчат и преподавателей-женщин.
Коля К., в чёрных клешах с широкими белыми полосами, изумительно пел мягким, глубоким голосом. Славик З. на соло-гитаре брал офигенные аккорды, чаруя девчонок широкой улыбкой, с мерцающей золотой фиксой. Саня Х. нежно гладил барабаны и тарелку, встряхивая гривой волос. Витя Щ. не жалел клавиш ионики, только пальцы мелькали. Я тоже бумкал в меру, не перебарщивая, не забывая выставлять левую ногу вперёд и отбивать ритм умопомрачительной платформой. Бас-гитара, хоть и сердце ансамбля, не то что вспомогательная ударная установка, но понятие ж имеем.
И мы вторили голосами солисту Коле К., когда это требовалось.
Какую песню спеть тебе родная
Спи ночь в июле только шесть часов
Тебя когда ты дремлешь засыпая
Я словно колыбель качать готов…
Потом Витя Щ. всё же сказал, мол, хоть и корявенько, но от души было.
В общем, с Праздником, наши любимые девчонки!

Пы сы типа. Я тут по мараковал и думаю, ну а чего — текст Серега выставил, саму песню обозначил, а услышать? И решил добавить, возможно — это она. И ¨Цветы¨ не просто группа, а группа Стаса Намина вроде?

Как то сразу я не углядел за порядком.

***

Вы знаете, что такое вшивничек? Нет, вы не знаете, что такое вшивничек! Мало кто знает, что такое вшивничек. И я не знал, что обыкновенная шерстяная безрукавка и есть вшивничек.

А вот в первую афганскую зиму я узнал, что не такая уж и жаркая страна Афганистан, а уж южный город Кандагар никак не сравнится с Ташкентом по зимнему климату, поскольку промозгло, сыро, ветрено и дико морозно.

И еще я узнал, что вшивничек – это такая штука, которая может сохранить как минимум здоровье, а как максимум – жизнь.

В первую зиму афганской войны у меня был вшивничек ярко-красного, дерзкого цвета. Раздражал старшину и замполита. Но мы с вшивничком умело сливались с окружающей обстановкой. Дожили до ноября восемьдесят первого года.

Потом я зажил гражданской жизнью, а вшивничек продолжил военную карьеру, поскольку был передан мной подросшему поколению солдат.

***

Если вы думаете, что в Афганистане мы питались однообразно, не вкусно и иногда впроголодь, то будете, конечно, правы. Но иногда…

Февраль 80-го.

На дальней заставе ночью сильно грохнуло, потом, как водится, пулемёт для порядка жахнул, автоматы слегка пошумели. И снова тишина. Где-то через час пришёл Мишка, горделиво шумел в темноте, громко сопел, скинул на дощатый пол «избушки» нечто твёрдо-мягкое, пахнущее кровью и мясом.

Можно было изматерить Мишку, в конце концов швырнуть в него хотя бы сапог или ремень, но мы-то знали, что наш Мишка, маленький рыжий хохол, никогда бы не позволил себе, без особой на то причины, вот так вести себя.

В общем, Мишка приволок с дальней заставы, где бахнул взрыв, ногу. Верблюжью. А нечего духовскому животному бродить там, где не положено.

Нога замечательна во всех отношениях. Взводный только покосился на добытчика, мол, какого хрена он был на заставке.

Мишка молча хлопал белесыми ресницами, обдирал шкуру с ноги, рубил мясо на части вместе с мощной костью.

Что он собирался готовить, мы узнали из его отрывистой речи: «Будэ холодное, як мамо варит!». Это он отгонял от котла доброхотов-гурманов, предлагающих кто борща из верблюжатинки, кто рагу, кто, извините, пельменей налепить.

Решать добытчику!

Всю ночь мясо кипело на костре. Мишка добавлял лук, морковь, ещё что-то, затем ещё.

Беспокойная выдалась ночка. Голодные собаки и бойцы бродили поодиночке, изображая полную незаинтересованность происходящим.

Уж конечно, нам, близким друзьям Мишки, было точно безразлично, поскольку горячий хаш, с добавлением картошки, настраивает на равно- и добродушие.

Сытые, но довольные, мы уснули. Поздно утром Мишка разложил по алюминиевым мискам волокна белёсого мяса и залил бульоном.

К вечеру «холодное, як у мамы» было готово. Довольным остались все: и командование, и рядовой состав. Только собаки возмущённо повизгивали, облизывая чистенькие, без клочков мяса, верблюжьи кости.